Вечер переходил в ночь, ночь становилась небом, небо рождала солнце. Я сидела на крошечном островке доверия, потирая свои ладошки о шершавый песок. Волны уносили мою душу куда-то в самую глубь моря. Казалось счастье поглощало мою голову, спину, плечи и руки, неотступно обрызгивая их соленой водой. Солнце слепило глаза так, что странная привычка почти не пользоваться солнечными очками, в этот раз сыграла не в мою пользу. Я нежилась. и почти мурлыкала от удовольствия, как кошка. Но острое, пронзающее чувство не покидало меня.
Тоска.
О, ее нельзя сравнить ни с чем. Выражение "сосет под ложечкой" в самом прямо смысле "сосет" по сравнению с тем, что испытывают люди, когда тоскуют. Я почти не могу есть, ноги то и дело подкашиваются от одной лишь мысли, сколько мне еще предстоит ждать. Казалось бы совсем ерунда, каких то две-три недели после уже прошедших трех недель и все... цель достигнута! Ура! Пускайте салюты, хор, пляски, музыку в студию и бесплатные канапе-шки у входа! Но нет. Это настолько мучительно, что ты не знаешь как сделать так, чтобы мозг не помнил, чтобы думать, видеть, слышать постоянно то, что происходит вокруг, а не у тебя в голове. Ты перемещаешься в пространстве. Меняешь островки доверия, но она никуда не уходит. Тоска преследует тебя^ вцепившись длинными острыми когтями во все кожные прослойки.
И вот когда становится совсем невмоготу... Приходит или не приходит ... освобождение. К кому-то оно не желает являться, потому что тот слишком нетерпеливо ждал, кто-то ждал терпеливо, но мир жесток и объект желания может предать и подкинуть еще более страшное чувство, чувство "потери".
Ко мне оно пришло. И так как я даже и подумать не могла!
Освобождение.
Я увидела его, такого красивого и родного, того, о котором так жадно думала все эти дни. Он стоял под моим окном посреди ночи, в городе где я провела почти всю свою жизнь, и смотрел на меня. "Как он сюда попал?" "Боже! Не сон ли это?" Нет, не сон. Все взаправду. Я не в силах вымолвить почти ни слова. Сон, баюкающий меня последние несколько часов, ушел без единого визга, он понимал, что если сейчас тронуть меня, я взорвусь как атомная бомба или что еще там может взрываться с подобной мощью... Я слишком много пережила, я так долго ждала и терпела, и плакала, и просила, чтобы меня спасли, чтобы меня забрали из этого города, что я устала все делать сама, что мне нужно спасение, нужны руки, которые возьмут меня крепко всю и уже никуда не отпустят...
Он смотрит на меня и улыбается. "Невозможно!" Мечты сбываются? Нет сил орать, вообще что-либо сказать в голос нет сил. Тут тот же принцип, что и с гранатой, потянешь - взорвется. "Так надо быть осторожнее, надо взять себя в ежовые руковицы, надо хоть что-то сказать, надо чтобы он понял, насколько я... черт возьми, да он и так все поймет. О чем я думаю вообще?! Соберись, Марго, никто не говорил, что увидеть собственные фантазии, будет просто! Нихрена не просто! А теперь... сделай это!"
Ночь стала солнцем. Солнце породило луну в его глазах. Я спускаюсь к этой луне прямо на руки.
Эйфория.